I. Общие сведения
Темиргоевцы - народ черкесского племени. Они в настоящее время живут в Майкопском отделе Кубан­ской области, по реке Лабе и ее притокам, и населяют следующие 7 аулов: Егерухаевский, Хачемизиевский, Джерокаевский, Пшижевский, Хатажукаевский, Темиргоевский и Хатукаевский. Всего в этих аулах жителей около 2 тыс., включая в это число смешавшихся с темиргоевцами абадзехов и кабардинцев (дворов 20) и занима­ющихся мелкой торговлей казанских татар, которые со­ставляют дворов до 60 на все аулы. Кроме этого магоме­танского населения, в темиргоевских аулах живут человек 500 русских - это частью мелкие служащие (писари, поч­тальоны, полицейские урядники), больше же - ремес­ленники.
Главное занятие темиргоевцев - земледелие и ско­товодство. Из видов земледельческой промышленности первое место занимает хлебопашество (сеют пшеницу, рожь, просо, кукурузу, овес и подсолнечник); огородниче­ством же и садоводством темиргоевцы занимаются в очень малых размерах, лишь для домашнего обихода. Из видов скотоводства наибольшей любовью и успехом пользуется здесь коневодство: темиргоевские лошади про­даются не только в другие места Северного Кавказа, но и во внутреннюю Россию. Из других отраслей сельского хозяйства охотнее всего темиргоевцы занимаются пчело­водством.
Термиргоевский язык представляет собой одно из наречий черкесского языка; он в общем сходен с наре­чием кабардинским, хотя имеет и свои местные особен­ности; эти особенности относятся, главным образом, к произношению и окончанию некоторых слов, но есть и различие в некоторых общеупотребительных словах; так, например, по-кабардински теплая комната называется «пешь», а по-темиргоевски - «собе»; по-кабардински правда — «пежь», а по-темиргоевски — «шъыпкъэ». Собствен­ной письменности темиргоевцы не имеют; для докумен­тов же пользуются русским языком или арабским; на последнем пишутся лишь те документы, которые состав­ляются в мечетях. Арабские письмена понятны одному только духовенству и весьма немногим из мирян, хотя арабскую грамоту как механизм сочетания звуков, обо­значенных арабскими буквами, почти все темиргоевцы изучают в магометанских школах, так называемых мед­ресе. Такие школы имеются при каждой мечети и со­держатся на общественные средства. В медресе, кроме изучения арабской грамоты, занимаются еще чтением Корана, но без всякого толкования смысла его. На вопрос любознательного ученика о значении того или другого прочитанного места из Корана учитель обыкновенно от­вечает, что он сам плохо понимает, а потому боится свои­ми ошибочными толкованиями оскорбить святость Кора­на. Преподают в медресе эфенди и муллы, но они зани­маются только со старшими учениками, которые, в свою очередь, обучают младших. Взаимное обучение, составля­ющее главную особенность медресе, применяется здесь в широких размерах и охватывает собой не только обяза­тельные предметы - арабскую грамоту и чтение Корана, но и всякие знания и умения, которые пожелает приоб­рести ученик от своих старших товарищей, принесших эти знания и умения в школу из семьи или в виде осо­бой милости получивших их от эфенди; так, в некоторых темиргоевских медресе ученики изучают при помощи сведущих товарищей арифметику и геометрию, изложен­ные на арабском языке и заключающие в себе некото­рые своеобразные приемы вычисления и измерения.
Русские школы имеются в четырех аулах: одна из них, нормальная, находится в ауле Хакуриновском (Хотя аул Хакуриновский принадлежит не темиргоевцам, а абадзехам, но в содержании находящейся там нормальной школы темиргоевцы принимают значительное уча­стие и состав учащихся в ней наполовину термигоевский) а три, общественные, - в аулах Егерухаевском, Джерокаевском и Хатукаевском. Стремление к русскому языку и рус­скому образованию за последнее время у темиргоевцев значительно усилилось: почти нет такого взрослого темиргоевца, который не говорил бы, хотя и плохо, по-рус­ски; кроме переполнения учениками-темиргоевцами местных начальных русских школ, имеются уже темиргоевские юноши в учебных заведениях высшего типа: 25 темиргоевцев учатся в Майкопском техническом учи­лище, 3 - в Ставропольской гимназии (в 4, 5 и 6-м клас­сах) и 1 кончает курс в Кубанской учительской семи­нарии.
Орудия труда, устройство жилищ, пища и одежда у темиргоевцев мало чем отличаются от таковых у других
кавказских горцев; только женский наряд представляет некоторые особенности, о которых будет сказано ниже при описании темиргоевской свадьбы.

II. Клятвенное братство
Кроме аталычества, черкесов, не связанных кровны­ми узами, объединяет еще обычай, называемый «тхариош» (клятвенное братство). Этот обычай, по словам те­миргоевцев, тоже древнего происхождения. Особенно же широкое распространение он получил в то время, когда черкесы переходили на плоскость. Вынужденные силой обстоятельств поселиться малыми поселками среди чу­жих племен, относившихся к новым поселенцам враж­дебно, черкесские племена почувствовали братское вле­чение друг к другу и потребность забвения старой до­машней вражды, раздиравшей их во время свободной жизни в горах. Следствием этого братского взаимного влечения явилось у черкесов, разбросанных среди чуж­дого им населения, стремление к возможно быстрому объединению в братские союзы. Осуществлению этого стремления способствовало, кроме аталычества, так ска­зать, действительного молочного усыновления,- особое условное усыновление, которое мы назвали клятвенным братством. Акт клятвенного побратимства заключался в следующем: собирались жители обоих аулов, желающих вступить в клятвенное братство, на условленном месте и становились друг против друга. Затем выходил из числа жителей одного аула почетнейший мужчина, а из числа жителей другого - почетнейшая женщина, и вторая пе­ред лицом всех собравшихся усыновляла первого извест­ным способом молочного усыновления взрослых; при этом он говорил: «С этого дня я буду твоим сыном». Потом почетные представители полов от аулов меня­лись, и повторялась та же церемония с другой парой. После этого выходило из каждой группы по нескольку мужчин на середину между стоящими группами и на виду у всех клялись на Коране, что они и все их однофа­мильцы обязуются оказывать друг другу во всем взаим­ную помощь. В этом обещании нельзя, конечно, усмат­ривать договор общими силами добиваться политиче­ской свободы (черкесы тогда уже примирились со своим подчинением русскому владычеству), а имелась в виду лишь материальная и нравственная поддержка в сноше­ниях с соседними иноплеменными поселениями; эта нрав­ственная и материальная помощь касалась главным об­разом тех случаев, когда результатом ссоры или иного столкновения с соседями кто-либо из членов клятвенно­го союза оказывался убитым. Тогда, в силу клятвенного братства, все члены этого братства должны были искать случая отомстить кровью племени убийцы, если послед­нее не даст установленного выкупа. Кровавая месть на­правлялась или на самого убийцу, или на кого-либо из его близких родных, большей же частью на воспитанни­ка, отданного на попечение фамилии, к которой принад­лежал убийца. Убить воспитанника считалось более важным, чем убить трех или четырех членов фамилии. В свою очередь, если член клятвенного союза убьет кого- нибудь из посторонних, то все члены союза должны по­мочь фамилии в уплате требуемой за убийство суммы. Тогда плата распределялась равномерно между фамили­ей убийцы и другими фамилиями, входившими в состав клятвенного братства.
В настоящее время клятвенное братство не заключа­ется между целыми группами черкесов, а только между двумя отдельными лицами одного или разных аулов, и притом на какой-либо один вид помощи: главным обра­зом, молодые люди братаются для взаимного содействия в добывании себе жен. Современное клятвенное побра­тимство не сопровождается клятвой на Коране, а выра­жается лишь обещанием взаимной помощи, ради кото­рой оно совершается, и, кроме самих побратимов, ни на кого больше не распространяется.

III. Обычное право при разделе имущества
Общественные земли у темиргоевцев переделяются через каждые девять лет поровну между всеми лицами мужского пола без различия возраста: даже на только что родившегося мальчика отводится пай, равный с пая­ми других мужчин. Собственные же участки, родовые или благоприобретенные, по смерти владельца делятся между членами семьи так: одна восьмая часть отводится вдове его, а остальное распределяется между сыновьями и дочерьми с таким расчетом, чтобы на каждого сына пришлось вдвое больше, чем на каждую дочь; старший
сын при этом разделе недвижимости не только не пользу­ется никакими преимуществами, но наоборот - получает  меньше младшего брата своего, которому, кроме участка земли, равного участкам других братьев, остается еще и дом с усадьбой; за это он обязан содержать мать и сестер.
Все движимое имущество, оставшееся по смерти гла­вы семьи, кроме оружия, делится почетными стариками на столько равноценных, по их мнению, частей, сколько сыновей осталось у покойника; хотя расценку недвижи­мого имущества старики производят по всей справедли­вости, и против нее никто не имеет права возражать, но во избежание даже скрытого неудовольствия между бра­тьями, на случай если бы кому-нибудь из них досталась часть наследства, оцененная ниже своей стоимости, сами сыновья один после другого, в порядке старшинства, име­ют право выбирать какую угодно из разделенных стари­ками частей. Свое оружие глава семьи распределяет меж­ду сыновьями еще при жизни, причем лучшее завещает тому же, к кому переходит и дом, т. е. младшему сыну как охранителю домашнего очага. Собственность матери, состоящая из дорогих украшений (металлический пояс, расшитая золотом шапка, золотые и серебряные пугови­цы) переходят к дочерям по ее личному завещанию; боль­шей частью дочери получают поровну, и из полученных ими от матери украшений сами уделяют по нескольку вещиц дочерям своих аталыков.

IV. Круговая помощь
У черкесов есть обычай ходить в другой аул своего племени или чужого, но дружественного, за подарками, или, лучше сказать, за материальной помощью: является в саклю к какому-либо богатому черкесу чужак-гость с ничтожным гостинцем (седло, плеть, мужской кожаный пояс). Хозяин, не расспрашивая гостя о цели прихода, ласково встречает его и радушно угощает в течение трех дней, и уже затем обращается к посетителю со следу­ющим деликатным вопросом: «Так как ты уже теперь не гость наш, а свой человек, то скажи откровенно, не нуждаешься ли ты в какой-либо помощи от нас?». Гость заявляет, что, по случаю ли постигшего его ниву неуро­жая, ему нужен запас хлеба на целую зиму, или, по слу­чаю бывшего в их ауле падежа на скот, он нуждается в стаде овец, нескольких парах рогатого скота, косяке ло­шадей. Но бывает и так, что гость, во избежание личного объяснения с хозяином сакли о цели прихода, не ожида­ет вопроса, а предупреждает его, выразив свою нужду кому-либо из младших членов семьи. Узнав желание го­стя, хозяин сакли идет к старикам аула совещаться с ними о том - удовлетворить ли просителя или отказать ему; если за просителем или его родом не числится никаких дурных поступков по отношению к этому аулу, а тем более если он принадлежит к фамилии, когда-либо оказавшей этому аулу услугу, то старики решают испол­нить просьбу гостя, не взирая на размер просимого; и решение стариков исполняется в точности: к назначен­ному сроку проситель получает все обещанное, для чего черкесу, которого гость удостоил своим обращением с просьбой, помогают все жители аула, а в случае затрудне­ния обойтись своими средствами обращаются за помо­щью в соседние аулы. Оказанная чужаку поддержка, иногда стоящая больших жертв самим оказавшим ее, не налагает на первого никаких обязательств: никто из по­могавших ему никогда не напомнит об оказанной услу­ге, если даже сам будет нуждаться в ней, то отплата пре­доставляется личному усмотрению облагодетельствован­ного гостя и его рода и служит у черкесов мерилом фамильной честности и благородства.
Если черкес не может засеять своего поля по каким- либо уважительным причинам (попал в тюрьму, лишил­ся дорогого члена семьи, и вся семья поэтому случаю находится в сильной печали; если он разорен грабежом или пожаром), то поле его обрабатывается и засевается кем-либо из зажиточных соседей, свободных от полевых работ, а созревший хлеб убирается всей молодежью аула и свозится на двор хозяина; семена возвращаются тому, кто сделал посев, а остальное поступает в собственность владельца поля, без всякого с его стороны вознагражде­ния за труды. Так же точно обрабатывается и поле вдо­вы, оставшейся с малолетними детьми, пока она не всту­пит в новый брак.
Существует у черкесов полевая помощь и за угоще­ние, что делается по пятницам, как и у русских в праздничные дни. Этот обычай появился сравнительно недав­но, потому его надо считать не коренным черкесским, а заимствованным.

V. Изгнание скотской чумы
Несколько лет тому назад в темиргоевских аулах свирепствовала чума рогатого скота. После продолжи­тельной безуспешной борьбы с этой эпидемией домаш­ними медицинскими средствами темиргоевцы решились прибегнуть к старинному обычаю, унаследованному от предков,- устроить торжественный обряд изгнания скот­ской чумы.
Вот как совершен был этот обряд, по словам очевид­ца: выше аула Хатажукаевского, где берег реки Фарса, на котором стоит аул, круто обрывается, черкесы проделали в круче пологий тоннель, по которому можно выйти из реки на ровную поверхность в нескольких саженях от берега. В середине тоннеля выкопали небольшую яму, положили в нее черную кошку, связанную серебряным поясом; яму заложили досками и присыпали сверху зем­лей. Затем добыли огонь трением двух гнилых орешин одна об другую и этим огнем разожгли небольшой кос­тер над закрытой ямой с кошкой. Все эти приготовле­ния делались на виду у собравшейся на берегу громад­ной толпы черкесов. Когда костер запылал, с другого бе­рега пастухи погнали через реку раньше собранный скот, направляя его в тоннель. Пока пастухи перегоняли скот через тоннель — и это продолжалось немало времени, так как скот неохотно шел этим путем,- эфенди и мулла пели священнные магометанские песни. Наконец, уда­лось перегнать на этот берег весь скот, очищенный на своем пути водой и огнем; после этого открыли яму, раз­вязали кошку и выпустили ее на свободу. Кошка, еле живая, оставалась на месте, дико озираясь по сторонам, пока один черкес не выстрелил в пространство из ре­вольвера. Тогда испуганная кошка опрометью пустилась по направлению к аулу. Толпа разошлась по домам, глу­боко убежденная, что скотская чума теперь изгнана. И действительно, она скоро прекратилась, благодаря при­ехавшим ветеринарам.
Тоннель долго еще оставался неразрушенным на потеху темиргоевским ребятишкам.

VI. Изгнание холеры
Во время холерной эпидемии в 1892 году испуган­ные темиргоевцы обратились к старикам, прося их вспом­нить, каким средством спасались раньше черкесы от подобного бедствия; те воскресили в своей памяти рели­гиозный обряд изгнания холеры, который и был совер­шен в каждом темиргоевском ауле.
Вот его описание: выбрали темиргоевцы из своей среды самого праведного старика, а именно такого, который, по общему мнению, во всю свою долголетнюю жизнь ничего не украл; затем зарезали в присутствии магоме­танского духовенства годовалого бычка и содрали с него кожу; эту кожу вложили в правую руку выбранного ста­рика-праведника, а в левую руку дали ему посох. За ста­риком стали все почетные лица аула и духовенство, а за последними - весь народ и в таком порядке стали обхо­дить аул по прямым линиям так, чтобы весь пройден­ный путь вокруг аула представлял собой правильный че­тырехугольник, обращенный сторонами по направлению стран света. Впереди процессии везли запряженный во­лами плуг, делая на каждой стороне четырехугольника, образуемого бороздами, небольшие пропуски, аршина в полтора-два, для ухода из аула холеры. По окончании обхода духовенство совершило моление, а затем вся про­цессия отправилась к мечети; там зарезали несколько голов раньше купленного на пожертвования скота и при­несли Аллаху жертву («курман»); остатки же мяса жерт­венных животных раздали бедным. Вся эта церемония повторялась три дня; только следующие дни обход во­круг аула совершался без плуга.

VII. Моление о дожде
Во время продолжительной засухи, в одну из пят­ниц, когда все темиргоевцы собираются в мечеть для по­луденного намаза, эфенди объявляет всем присутству­ющим, что наступило время обратиться к Аллаху с прось­бой о дожде, а потому он предлагает собирать деньги на
покупку жертвенных животных (быков или коров). Предложение эфенди немедленно исполняется. На собран­ные деньги покупается для каждого аула по одной или две головы скота, а затем, совершив омовение, все жители каждого аула с эфенди во главе отправляются к своим нивам, ведя за собою жертвенных животных. Придя на нивы, все становятся в ряды, и эфенди читает проситель­ные молитвы о ниспослании на землю дождя. После это го связывают каждое животное, кладут его на землю го­ловой на восток, а ногами к югу, выкапывают около голо­вы ямку для стока крови, и эфенди, возгласив особую жертвенную молитву, собственноручно закалывает жи­вотное, кровь которого стекает в ямку. Шкуру жертвен­ного животного берет себе эфенди, а мясо тут же жарит­ся и частью поедается на месте, частью же разбирается по саклям беднейшими жителями аулов. Описанный об­ряд называется по-темиргоевски «меш-курман», что зна­чит: жертва о даровании дождя на засеянные нивы («мешь» - просо на корню, «курман» - жертва). Это со­временное, так сказать, магометанское моление о дожде; но бывает у темиргоевцев и другое - носящее несомнен­ные следы древнего язычества.
Лет пять тому назад в одном из темиргоевских аулов, по словам очевидца, испрашивание дождя происходило таким образом: собравшаяся молодежь под руководством стариков вынесла за аул деревянную лопату, прикрепи­ла к ручке ее, немного ниже лопасти, крестообразно пал­ку; затем на приготовленную таким образом основу на­дели старое женское платье, закрывавшее всю ручку ло­паты; продели концы палки в рукава платья, а лопасть обернули тряпками и на полученном подобии головы нарисовали глаза, нос и рот, и повязали изображение головы платком. Это чучело называется по-темиргоев- ски «ханце-куаше» («ханце» - деревянная лопатка, «куаше» - княгиня). Две девушки взяли лопату-княгиню себе на плечи и, окруженные всеми остальными своими подругами (человек 50), с особой песней, отправились по улицам аула, заходя в каждый двор, где их обязательно обливали водой и чем-либо одаривали. Песня, которая пелась в это время девушками, состояла лишь из несколь­ких слов, которые в переводе означают: «Ведем княги­ню-лопату и просим дождя». Песня заканчивалась при­певом «воареда», что соответствует русскому песенному припеву «ай-люли».
Обойдя все улицы аула, девушки принесли чучело к реке: здесь они разделили подарки, а затем вместе с лопатой-княгиней бросились в воду купаться, причем на всех проходивших мимо бросались со смехом и тащили их в воду.

VIII. Свадьба у темиргоевцев
У темиргоевцев браки заключаются как для мужчи­ны, так и для женщины в возрасте не моложе 17 лет и приурочиваются обыкновенно ко времени окончания по­левых работ. Браки заключаются большей частью по пред­варительному соглашению между родителями жениха и невесты; но, кроме таких браков, бывают браки уходом, в том случае, когда родители не согласны, а девушка со­гласна: тогда ее, по тайному с ее стороны согласию, уво­зит жених. Бывают еще браки насильственные - это в тех случаях, когда нет согласия ни со стороны отца неве­сты, ни со стороны ее самой; тогда жених насильно уво­зит девушку, одним словом, крадет ее.
Браки, заключающиеся по взаимному соглашению родителей, обставляются таким образом. Отец жениха выбирает для переговоров старика-родственника или хорошего знакомого, и это лицо ведет переговоры, но не с самим отцом невесты, а с лицом, доверенным отца девушки, ближайшим его родственником или другом. Следует заметить, что женщины во всех свадебных пере­говорах устраняются от всякого участия. Когда пере­говоры удачно окончены, и отцы жениха и невесты опо­вещены об этом, тогда сообщают о выборе жениху и неве­сте, но и здесь отцы непосредственно не имеют права передавать детям своей воли, а делают так: отец жениха сообщает о своем решении старику-родственнику или ближайшему знакомому, а тот в свою очередь передает близкому товарищу жениха, и от последнего, наконец, узнает жених волю отца. Отец невесты поступает таким же образом, с той только разницей, что выбирают для передачи решения отца старуху, а та передает об этом невесте через девушку, ее подругу.
Точно так же, как и в первом случае, т. е. по согла­сию отцов, с той только разницей, что дело обходится без засад и побоищ и число молодых людей, сопровожда­ющих жениха, бывает невелико, всего человек 5-6. Рань­ше извещенная девушка поджидает жениха; приблизи­тельно около полуночи к ней стучат в окно; лишь только она выйдет, ее берут крепко за руку («Держи девушку крепко за руку, а то уйдет» - выражение темиргоевцев), выводят на улицу, мчатся на приготовленных лошадях в свой аул и на пути заключают брак у первого встреч­ного эфенди; при этом калым бывает меньше, чем при браке по выбору отцов; все же последующие свадебные церемонии проходят в том же порядке, как и в первом случае.
Но бывают союзы, заключенные насильно не только без согласия родителей с обеих сторон, но даже и против желания девушки; это бывает в том случае, когда моло­дому человеку понравившаяся девушка не сочувствует и на предложение вступить с ним в брак отказывает. Тог­да жених насильно крадет девушку и обставляет это по­хищение таким образом: жених подгоняет обыкновенно время похищения к посту, когда все мужчины и, глав­ным образом, старики по целым дням выстаивают в ме­четях на молитве и возвращаются по домам лишь ночью, дома же остаются только женщины и дети; вот этим-то временем и пользуется жених: собирает человека три- четыре удальца-товарища, выбирают хороших лошадей, потихоньку прокрадываются в аул к дому девушки, не­заметно устраиваются в засаде и терпеливо ждут, пока не выйдет во двор намеченная девушка, и, едва она пока­жется, ее быстро схватывают, садят на лошадь к кому- нибудь из всадников и скачут что есть духу из аула. Выкраденную девушку везет жених обыкновенно не в свой аул, а в чужой, куда-нибудь подальше, но и там дол­го не остается, чтобы их не настигли: жениху приходит­ся некоторое время колесить по аулам. Похищенную де­вушку джигит насильно заставляет вступить с ним в союз, но если она после этого изъявляет свое согласие на брак, то тут же в первом попавшемся ауле зовут эфенди, который благословляет их союз, а затем заключают кон­тракт. В этом случае размер калыма может быть значи­тельно больше обыкновенного, так как отец похищенной девушки, в случае несогласия похитителя уплатить тре­буемую сумму, угрожает ему уголовной ответственно­стью. После заключения брака молодой уже смело воз­вращается в свой аул, и свадьба оканчивается обычным порядком.
В большинстве случаев похищенная девушка быва­ет принуждена вступить в ненавистный для нее союз - в противном случае ее ожидает тяжелая судьба: брошен­ная похитителем* она никогда уже не выйдет замуж и вызывает к себе всеобщее презрение, так что ей поневоле приходится соглашаться на брак в надежде на скорый развод.

IX. Развод, вдовство и строгость женских нравов
Разводы у темиргоевцев в большом ходу и соверша­ются чрезвычайно просто и подчас по всяким незначи­тельным причинам: если жена непочтительна к мужу или свекрови и другим родственникам, если она пере­стала нравиться мужу, если плохого характера, если ле­нивая - все это может служить для мужа причиной раз­вода с женой. Жена, в свою очередь, просит развода, если муж или другие родственники обращаются с ней плохо, и наконец, если она не любит мужа; последней причины она не смеет сказать прямо, а придумывает какую-либо другую. Если муж желает развестись с женой, то прямо объявляет ей свое желание и требует оставить его дом, и в этом случае отдает жене другую половину калыма, с которым она и возвращается в дом своего отца. Когда жена желает развестись с мужем, то тоже заявляет о сво­ем желании мужу, и в этом случае калым уже не воз­вращается жене. Разведенные муж и жена очень скоро снова вступают в брак с другими и тоже, быть может, на короткое время. Разведенная женщина, выходя замуж за другого, снова получает за себя калым, но меньшего размера (за крестьянку дают 200 руб., а за дворянку - 400 руб.). Если у разведенной женщины были дети, то последние всегда остаются у отца, и таким образом иног­да набирается в одной семье детей от двух, трех и более матерей до 8-10 человек.
Начавшийся развод иногда кончается примирением, если родственники той или другой стороны хлопочут о том и уговаривают супругов помириться; так, например, муж по совету родственников обещает жене лучше с ней обращается; но это опять лишь до первого случая.
Вдовы у темиргоевцев свободно выходят замуж за другого, но калым за них дается меньший, как и за раз­веденную женщину.
Относительно целомудрия женского можно сказать лишь одно, что оно строго соблюдается и малейшее от­ступление преследуется; почти не бывает случаев, чтобы девушка или вдова незаконно прижила ребенка или всту­пила в незаконную связь: подобный проступок наказуется чрезвычайно жестоко. По обычаю темиргоевцев, муж­чину и женщину, замеченных в прелюбодеянии, зарыва­ют по горло в землю и до смерти забивают камнями всем аулом. Подобный суровый приговор состоялся недавно в одном из аулов, но присужденный к казни соблазнитель утопился, а женщину простили, но выгнали из аула. В последнее же, однако, время нравы несколько смягчи­лись и за подобные проступки уже не предают казни, а провинившуюся девушку или вдову с позором выгоня­ют из аула. Если же замужняя женщина окажется неверна мужу, то муж сам ведет суд и расправу, и счита­ется, что он вправе убить как жену, так и любовника. Но все это случается очень редко и только как исключи­тельное явление среди темиргоевцев.

Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа (СМОМПК). Тифлис, 1901. Вып. 29.