Хаджибеч Анчок — создатель адыгейского алфавита

Бог без смерти. Я хотел на этом свете найти покой, искал с малого младенчества до старости и не нашел, и никто не найдет его. Человек не труда не достоин покоя. Свет, который я покинул, пустой дом.

У кого есть ум, пример возьми с меня, который умер, Зен Оглу Завер. Читающий, помолись за меня. 1777, март 15.

Арабская надпись на каменной базе, найденной в Анапе в 1888 г.

Создание собственной письменности для всякого народа является событием исключительным. Свидетельство окончательного самоопределения народной души — письмо позволяет сохранить для потомков все то лучшее в области истории и культуры, что было нажито этим народом в течение веков. Письмо — залог бессмертия народа, труд творцов письменности всегда и везде ставился выше ратных и миротворческих подвигов. Более того, уважение народов к создателям своей письменности простиралось так далеко, что в иных случаях их прямо почитали за святых, как это произошло на Руси с просветителями Кириллом и Мефодием.

Адыгейский народ принадлежит к числу младописьменных народов: веками основную функцию письма — передавать накопленный опыт последующим поколениям — у адыгов выполняли устные сказания.

Первые попытки создания собственного алфавита предпринимаются адыгами только в начале XIX века.

Представители господствовавшего в это время на Кавказе ислама неодобрительно смотрели на возможность создания для адыгов собственного алфавита. По преданию, священные тексты Корана, каждое слово и каждая буква его были переданы с неба Гавриилом пророку Мухаммеду. 

Это означало, что создание письменности — божье дело, за которое не должно браться человеку. Характерно заканчивается одна из первых попыток составления адыгейского алфавита Хаджи Натауком. Кубанский писатель первой половины XIX века И. Д. Попко в своей книге «Черноморские казаки в их гражданском и военном быту» оставил нам драгоценные свидетельства об этом выдающемся адыге и благородном деле, предпринятом им.

Дворянин Натаук-Шеретлук в молодости совершил хадж в Мекку, где провел пять лет в книжном научении. Вернувшись на родину, он завел в верховьях реки Богундыра школу, где обучал молодых адыгов чтению арабских книг. Видя, что дело продвигаемся с большим трудом по той простой причине, что учение ведется на чужом языке, он решает составить адыгейский букварь и перевести арабские книги на родной язык. Но этому начинанию не суждено было сбыться. Легенда рассказывает, что однажды уснувшему от непосильных трудов Натауку было видение. «Дух ли света, дух ли тьмы — стал прямо передо мною и, вонзив в меня две молнии страшных очей, вещал громовым голосом: Натаук, дерзкий сын праха!

Кто призвал тебя, кто подал тебе млат на скование цепей вольному языку вольного народа адыгов? Где твой смысл, о человек, возмечтавший уловить и удержать в тенетах клокот горного потока, свист стрелы, топот бранного скакуна? Ведай, Хаджи, что на твой труд нет благословения там, где твоя молитва и твой плач в нынешний вечер услышаны; ведай, что мрак морщин не падет на ясное чело народа, доколе не заключил он своих поколений в высокоминаретных городах, а мыслей, и чувств, и песен, и сказаний своих в многолиственных книгах. Есть на земле одна книга, книга книг — и довольно. Повелеваю тебе — встань и предай пламени нечестивые твои начертания и пеплом их посыпь осужденную твою голову, да не будешь предан неугасающему пламени джехеннема...»  И труд многих лет был уничтожен.

В течение XIX века было сделано около десяти попыток создать адыгейский алфавит. С одной стороны, этим занимались представители русской и зарубежной науки, стремившиеся освоить богатство кавказских языков, с другой, сами адыги, обеспокоенные распространением грамотности среди своего народа. Познакомимся с жизнью еще одного человека, все свои силы положившего на создание письменности для своего народа.

«Грамматика адыгейского языка», изданная в 1966 году, дает о нем следующие, очень скудные сведения: «В 1878 году адыгом X. Ш. Анчоком был составлен адыгейский алфавит на арабской основе. Этот алфавит дошел до нас в рукописи. Он не был опубликован». Ответственность, которая лежит на нас по отношению к прошлому, слишком велика, чтобы не воспользоваться даже случайными, разрозненными сведениями и не попытаться воссоздать биографию этого незаурядного человека.

По свидетельству сына X. Анчока Нуха Хаджибековича Анчока, его отец, Анчок Хаджибеч Шахангериевич, абадзех, родился в 1846 году на берегу речки Аше в ауле Лиготх. Первоначальное имя, которым его нарекли родители, было Сафербий — в честь турецкого эмиссара Сафербия Зана, проповедовавшего тогда в Адыгее священную войну с неверными. Отец Хаджибеча, которого в ауле все звали просто Шамбетко, занимался скотоводством, мать, Фиж, работала по хозяйству. В семье было два сына и дочь. В 1863 году Хаджибеч поселяется у своего дяди по матери Ельмиза Дженсатова, на берегу реки Белой, где около двенадцати лет работает табунщиком. В 1875 году семья меняет место жительства и переезжает к брату отца в аул Ассоколай.

Период возмужания Хаджибеча Анчока падает на годы, когда адыги, как и другие горцы, приходят к выводу, что дружба с русскими — залог мирной жизни на Кавказе. Окончательный перелом в отношениях горцев к русскоязычному населению Кавказа наступает в период русско-турецкой войны 1877—1878 годов.

Когда русские войска под командованием генерал-лейтенанта Бабыча предприняли экспедицию в Абхазию против высадившихся там отрядов турецких войск, то горцы, жившие на Кубани, предложили русской армии свою помощь. В числе адыгов, поступивших на службу в русскую армию, оказался и X. Анчок. Как это ни парадоксально, именно в армии, которая в то время отнюдь не располагала к умственным занятиям, даже напротив, использовалась самодержавным правосудием как средство подавления умственной деятельности лучших представителей народа (достаточно вспомнить ссылку на Кавказ в действующую армию декабристов или в солдатчину Т. Г. Шевченко), была сделана X. Анчоком первая попытка создания своей азбуки. Любопытны обстоятельства, при которых Анчоку впервые пришла мысль о создании азбуки адыгейского языка.

Однажды во время муштровки в Усть-Лабинских военных лагерях русский офицер, взбешенный непонятливостью и медлительностью исполнения команд адыгами, стал поносить их нацию, называя тупицами. Оскорбление это глубоко запало в душу Хаджибеча, который тогда же решил посвятить свою жизнь просвещению адыгов. При составлении своего алфавита X. Анчок критически оценивает различные графические системы народов мира и останавливается на арабском письме. Выбор арабской графики отчасти определялся и теми культурно-историческими условиями, в которых оказался адыгский народ к середине XIX века. В результате огромного влияния Турции в этом регионе грамотность в Адыгее можно было получить только в медресе, где 

умение читать по-арабски считалось основной и конечной целью всякого образования. Коран, книга, писанная по-арабски, считался самым авторитетным источником в мусульманском мире для составления любых суждений, будь то область медицины, правоведения или международных отношений.

Алфавит X. Анчока охватывал все фонемы адыгейского языка и первоначально состоял из 71 буквы. Количество букв не было постоянным, так как Анчок в течение всей своей жизни занимался усовершенствованием своего алфавита. В основу его были положены арабские буквы, но поскольку в адыгейском языке были свои, специфические звуки, то создателю пришлось придумать еще несколько специальных букв для их обозначения.

Предвидя обогащение адыгейского языка русской лексикой, Анчок ввел в свой алфавит несколько букв для обозначения звуков, характерных для русской речи, но отсутствующих в адыгейском языке. Одним из недостатков алфавита следует признать наличие в нем нескольких специальных букв для обозначения редких звукосочетаний.

В настоящее время в фондах Краснодарского историко-археологического музея хранится рукопись одной из редакций алфавита X. Анчока, фотографическое воспроизведение которой мы ныне публикуем. Алфавит нуждается, конечно, в специальном языковедческом анализе.

Как широко была распространена азбука Хаджибеча Анчока? Достоверно известно, что в период русско- японской войны Хаджибеч обучил десять новобранцев из аула Ассоколай, от которых затем получал письма с театра военных действий на Дальнем Востоке. Среди них были Айдамаркан Беретарь, Наток Пазад, Хачак Пазад, Евтых Кадир и Люлю Берзех. Кроме того, в нескольких аулах у него были постоянные корреспонденты: в ауле Нечерзий — Такахо Хатужук, в ауле Тауйхабль — Абобачир Волячай, в аулах Эдепсукай — Асланчерий Вотах и Амзан Нехай.

Несмотря на то, что алфавит X. Анчока был составлен на арабской графической основе, он не только не мешал сближению адыгской и русской культур, но, напротив, способствовал этому. В записных книжках Хаджибеча, например, мы находим любопытный русский текст некоего Дульцева, записанный собственной азбукой Анчока, который, несомненно, зачитывался им в различных адыгейских селениях. Приведем этот текст полностью:

«Прошло безвозвратно то время, когда мы, русские казаки и горцы, были врагами. В долголетней борьбе мы близко узнали друг друга и научились уважать один другого. С непомерной энергией, с изумительной храбростью много лет черкесы защищали свои родные аулы. Не было таких жертв, на которые они не шли для защиты своей Родины. С другой стороны, мы, казаки, поставленные лицом к лицу к горцам, явились выразителями великой славянской идеи распространения культуры и духовности. Не хищниками-завоевателями, разрушителями приходили мы к покоренным, а носителями мирной идеи — идеи любви, братства и взаимного уважения. Всюду там, где утверждалась Русь, утихала взаимная вражда и водворялся мир. Мы никого не грабили, никому не мешали жить. Грубое насилие чуждо истинной славянской натуре. Прошли годы. Теперь мы живем бок о бок, аулы и станицы живут своей жизнью, не мешая друг другу.

Многому научились у нас горцы, да и мы немало переняли от них. Начать с того, что мы, кубанские казаки, переняли от горцев их черкесское вооружение. Этот костюм, бывший некогда чуждый нам, пришедшим на Кубань в кунтушах, кафтанах, поддевках и зипунах, теперь стал своим, родным. Оделись мы сначала в черкеску, быть может, по нужде, но потом в ней так и остались. И не можем не любить того костюма, с которым связана вся боевая история казачества.

Мы переняли у горцев любовь к коню, к оружию и ту особенную смелость, которая так выгодно отстаивает наше кавказское казачество от остальных. Со своей стороны мы дали смягчающие черты некоторым угловатостям характера горцев, что дало возможность мирной совместной жизни.

Будущее мне рисуется таким: предгорье Кавказа будет заселено живым, здоровым и сильным народом. Произойдет он от соединения нас, русских, с горцами. Мы дадим этому народу свою славную красоту души, а горцы свой огненный темперамент и красоту физическую».

Чтобы приносить еще большую пользу своему народу, Анчок самостоятельно осваивает профессию врача. Его бедный дом, в который в смутные годы гражданской войны жители аула сносили на хранение свои лучшие вещи, потому что ни у кого бы не возникла мысль поживиться чем- либо в такой лачуге, всегда был открыт для простых людей. В одной комнате Анчок размещался со своей семьей, в другую обычно поселял больных, живших в его доме вплоть до излечения. Потребность в доброделании была так велика в семье Анчока, что, когда он приходил к обеду один, мать просто не пускала его к столу. Сам он был убежден, что невежество ума и сердца — тоже болезни, которые нужно лечить добрым словом.

Только на склоне лет X. Анчок позволяет себе обзавестись семьей: в 1902 году у него рождается сын. По мусульманскому обычаю, имя мальчику давали по Корану, открыв его наугад. Сын был назван в честь пророка - Нухом. Видя, с каким трудом распространяется среди адыгов азбука, отец надеялся, что дело его жизни будет продолжено сыном. Перечитывая 71-ю суру Корана, он всегда выделял слова, которые, как ему казалось, должны будут в будущем укрепить сына в таком важном деле. Вот они: «Поистине мы послали Нуха к его народу: «Увещевай твой народ, прежде чем придет к ним наказание мучительное». И еще: «Аллах сделал для вас землю подстилкой, чтобы вы ходили по ней дорогами широкими». Здесь уместным будет заметить, что надежды Анчока действительно не были обмануты: в течение всей своей жизни Нух Хаджибекович бережно сохранял рукописное наследие отца и даже продолжал совершенствовать его алфавит. Благодаря ему мы сегодня можем прочесть все, что было записано X. Анчоком при помощи своей азбуки, а это дает возможность взглянуть на этого незаурядного человека с иной стороны — как на одного из первых адыгейских писателей (каковым он себя, конечно, не считал).

Наследие Анчока составляют отдельные заметки по истории своего народа, автобиография, изречения на религиозные и этические темы. Афоризмы для Анчока не были в полном смысле литературными произведениями, самоцелью, но лишь иллюстративным материалом к его азбуке. Тем более удивительно, что при том прикладном назначении, которое отводил им автор, изречения читаются с подлинным интересом, как самостоятельные высокохудожественные произведения.

Познакомимся с некоторыми изречениями из записной книжки Анчока с общим заглавием «Бог мудр, а пророк — честен».

Среди мусульман есть много неверных, а среди гяуров есть много верных. Почему так получается? Несмотря на то, что человек родился среди мусульман, если он глуп, то нет в нем правды.

Лучше, чтобы тебя увидели голым, чем услышали сквернословящим.

От красивого слова можно полететь, а от ругани упасть.

Сварливый и хитрый мужчина что расслабление желудка — одинаковое несчастье.

Кто обладает знаниями, тот снашивает лучшую одежду князя,

У кого есть ум, тот орк (господин), у кого есть возможности, тот князь, у кого счастье, тот царь, а без этого ничего нет.»

Желания человека беспредельны, сделать же удается так мало. Вожделея, человек поспешает старость.

Облака криком не остановишь, если скажешь быку: «На книгу, почитай» — не возьмет. (По поводу нежелания некоторых адыгов осваивать азбуку.)

Среди живущих в достатке меньше жестоких, чем среди бедных.

Настоящий храбрец не тот, кто смел в толпе, а тот, кого украшает храбрость в одиночку.

В других записях Анчока находим следующие изречения:

Князья, дворяне, богатые подобны осенним листьям, а знание бессмертно.

Счастье — находка, ученость — неизбывный достаток.

Не пренебрегай человеком, оказавшимся в беде.

Не бери то, что тебе не предназначено.

Никого не хвали в его присутствии.

Животных режут ножом, справедливых нечестные люди режут языком и завистью.

Разбудить ум, сознание так же трудно, как и воспитать грудного ребенка, оставшегося без матери.

Самый большой водоем имеет границы, зависть у властолюбца не имеет пределов.

Кто говорит, что все люди одинаковы и равны между собой, тот допускает в высшей степени лицемерие и ложь, потому что на деле нет никакого равенства и справедливости.

Правда на лице не оставляет тени. У говорящего правду открытый взор.

На этом заканчивается творческая биография языковеда и писателя X. Анчока, его же человеческой судьбе еще предстоит свершиться. Как было уже замечено, случай всегда имел в жизни Анчока исключительное значение. Тому в подтверждение дальнейший ход событий. У X. Анчока был еще незаконнорожденный сын Люлюх. После смерти матери Анчок узаконил отцовство. Люлюх болезненно переживал положение внебрачного ребенка, и, когда однажды в период мировой войны его попрекнули этим, он убежал на фронт. Было ему тогда шестнадцать лет. И хотя вскоре он вернулся, характер его уже был сформирован — вольный и неукротимый. В то время среди адыгов еще были сильны пережитки древних представлений: кто не занимался конокрадством, того не считали мужчиной. Удачные и дерзкие покражи лошадей окончательно сбили с пути Лю- люха, и он стал на путь разбоя. Можно ли его оправдать? Нет. Но понять можно. Юноше было тяжело видеть, что лучшие люди вокруг него голодают и бедствуют, бесчестнейшие же благоденствуют. И тогда в лесу Кармалино им был собран отряд в 20— 30 человек, который занимался грабежом тех людей, кто имел излишки.

Свершилась революция, но Люлюх, не разобравшись в изменившихся условиях жизни, по-прежнему не хотел признавать никакой власти. Постепенно в отряд стекались уцелевшие белобандиты, превратив его в настоящую воровскую шайку. В книге Л. И. Лаврова «Этнография Кавказа», между прочим, помещен рассказ Шеуджена Джамболета об одном из эпизодов борьбы с бандой Люлюха. (Лавров ошибается, когда называет предводителя банды Ильясом.)

«Джамболет был тогда уполномоченным милиции, а попросту говоря — единственным в Лакшукае милиционером. Однажды он получил ультиматум от известного абрека Анчока Ильяса, требовавшего передать ему определенное количество оружия и патронов. В противном случае Анчок грозил убить Джамболета. Последний сообщил об этом начальству, и в Лакшукай прибыли два или три взвода конной милиции. Джамболет поскакал с ними в лес Кармалино, где Анчок назначил ему свида-ние. На зов Джамболета появились абреки, но, увидев милиционеров, вступили с ними в перестрелку, длившуюся 5 часов. Под Джамболетом, был убит конь, а сам Анчок получил ранение. После этого боя Джамболет некоторое время не рисковал ночевать дома. Но однажды он все же остался с семьей. Той же ночью Анчок и его соратники подожгли дом и хозяйственные постройки. В огне сгорели лошадь и две коровы. Джамболет вскочил, когда уже пылала дверь дома. В комнате загорелась колыбель, отчего Цам, дочь Джамболета, на всю жизнь осталась со шрамом на боку от ожога. Увидав выскочивших из дома Джамболета с семьей, абреки хотели их прикончить, но кормилица Анчока бросила свой платок между Джамболетом и Анчоком, и абреки остановились, не посмев нарушить обычай» (Лавров Л. И. Этнография Кавказа. Л.: Наука, 1982. С. 112).

В январе 1923 года Люлюх Анчок с остатками банды был арестован в ауле Ассоколай, где он, будучи раненным, скрывался на чердаке дома.

В 1921 году Хаджибеч Анчок был арестован по обвинению в том, что он поощряет грабежи своего сына. А в апреле 1921 года он умер в краснодарской тюрьме, не перенеся позора, обрушившегося на его седую голову. По прошествии двух суток тело было выдано родственникам, которые и похоронили его в ауле Ассоколай. По обычаю адыгов, над могилою не поставили надгробия, и сейчас указать точное место захоронения создателя адыгейской азбуки Хаджибеча Анчока едва ли представляется возможным. Впрочем, может быть, это и к лучшему: такому человеку место успокоения адыгейский народ должен найти в своем сердце.